Правила импортозамещения

Уход многих зарубежных вендоров стал серьезным вызовом для всех без исключения компаний. Постепенное импортозамещение шло и раньше, но ни бизнес, ни разработчики отечественных решений не ожидали, что вопрос технологической инфраструктуры станет настолько критичным для всех весной 2022 года. «Когда все случилось, пульс цифровизации стал зашкаливать, где-то под 200 ударов в минуту. Потому что было непонятно, что сейчас выключится, — отмечает Василий Номоконов, член правления — исполнительный директор «Сибура». — Пострадали те, у кого были облачные решения с размещением за границей. Но у большинства частных компаний были ушки на макушке. Я прекрасно помню 2014 год, когда погас CRM у попавшей под санкции одной известной компании: SAP перестал с ними работать. Мы все изучали этот опыт, он быстро распространился. Поэтому компаний, буквально въехавших в стену с отключением западных вендоров, весной было не так много».

Для промышленных компаний базовый набор, на который приходится примерно 90% IT-бюджета и который существует уже десятилетия, стандартный: ERP, CRM, закупочная система, HR-система с продвинутыми настройками или просто считающая зарплату, промышленная система АСУ ТП (автоматизированная система управления технологическим процессом, то есть оборудованием), MES (manufacturing execution system — система управления производственными процессами) и прослойка между ними.

Все, кто занялся цифровизацией, завели собственную разработку: у кого-то это 50, а у кого-то 2000 айтишников. Естественно, нужно было дать им инструменты: озера данных, DevOps-среду, которая позволяет быстро вкатывать новую разработку в продукт на регулярной основе, фреймворки для машинного обучения. «Если любая западная компания сделала бы это на платформе Azure, Google или Amazon, то большинство российских компаний после опыта 2014 года делали все сами. Поэтому тут мы вообще не почувствовали никакого ущерба», — отмечает Василий Номоконов.

А вот старорежимные базовые системы эксперт делит на три категории. К первой относятся те, что требуют ввода ключа и могут погаснуть условно 31 декабря. Второй тип систем — те, где установленным софтом пользоваться можно, но ничего нового вендор не продаст: это ограничивает развитие компании, например нельзя будет автоматизировать единым образом новый завод. Третий тип — те, где вендор просто снял предприятие с технической поддержки.

У каждой категории свои степени риска, критичности быстрого поиска альтернативных решений. И здесь тоже есть выбор. Российские компании привыкли к американским, немецким технологиям. Но есть аналогичный софт из Индии, Китая — локализация таких продуктов в России уже начинается. Есть открытое программное обеспечение, в том числе американское и европейское, на базе которого можно по-прежнему развиваться, делая свою обвязку. И есть много российских разработчиков, способных со временем заместить практически недоступный больше софт.

Грузовик с пряниками

Рост спроса на продукты отечественных технологических компаний подчеркивает Игорь Калганов, генеральный директор «Группы Т1». Если раньше после переговоров и меморандума на ПМЭФ к сделке потенциальные заказчики могли вернуться не скоро, то в этот раз некоторые контракты были заключены еще до окончания форума.

Игорь Калганов отмечает, что с уходом западных компаний освободилась практически половина российского IT-рынка, при этом впервые в момент кризиса не идет речи о сокращении IT-бюджетов. Заложенные в них средства на такие капиталоемкие направления, как закупка оборудования, ПАКов, поддержки, лицензии, будут расходоваться внутри страны, на продукты и услуги российских компаний. «Например, за прошлый год «Группа Т1» выросла на 48%, и мы, очевидно, сохраним этот темп», — отмечает Игорь Калганов.

Богатство выбора

Однако в ускоренном импортозамещении есть и поводы для беспокойства. «У нас появляется огромное количество копий одного и того же. На рынке, допустим, существуют две большие мобильные операционные системы: Android и Apple. Китай еще создал свою операционную систему. В России, чтобы вы понимали, три своих мобильных операционных системы — столько же, сколько во всем мире, — делится наблюдениями Кирилл Меньшов, старший вице-президент компании «Ростелеком». — У нас 20 дистрибутивов Linux, 19 разных информационных систем для медицинских учреждений. Видео-конференц-связи я уже устал считать и перестали ставить клиенты, потому что слишком много. Такая россыпь, изобилие практически во всем. Что меня здесь начинает смущать? Можно посмотреть, кто выживет. Но высок риск, что, как в мультике про шапки, мы сами своими руками нарезаем материал на маленькие шапочки, которые все будут несуразно маленькие и недостаточно развитые».

Василий Номоконов из «Сибура» обращает внимание на еще одну болезненную проблему импортозамещения: программы зарубежных вендоров переносили в Россию лучшие мировые практики, вендоры при внедрении выступали и как бизнес-консультанты по выстраиванию бизнес-процессов — можно было спорить и не принимать логику, отработанную на сотне глобальных компаний, но доработка под себя делала дороже внедрение, поддержку, обновление. «Российские компании исторически страдали от некачественных бизнес-процессов. Мне кажется, что нам надо сейчас всем проявить волю: создавая российские аналоги ключевых корпоративных систем, вложиться, сжать зубы и остаться в каком-то общем понимании лучших мировых практик. Тогда у этих решений будет экспортный потенциал: конкуренцию важно поддерживать не только и не столько внутри России», — говорит Василий Номоконов.

Кадровый вопрос

Кирилл Меньшов, старший вице-президент компании «Ростелеком», отмечает, что на рынке дефицит высококвалифицированных низкооплачиваемых кадров. «Кадры в России есть, айтишников в России много. Проблема в другом: как их к себе привлечь, как у себя их удержать, — говорит Кирилл Меньшов. — Решения напрашиваются сами собой: надо больше работать с теми, кто у вас есть, и тогда те, кто у вас снаружи, сами к вам потянутся».

Сотрудники с развитыми цифровыми навыками нужны не только технологическим компаниям — цифровизация идет во всех отраслях. «Принятие решений, основанное на данных, уже становится привычной культурой производства. Но все равно компании сталкиваются с ситуацией, когда приходят новые сотрудники, которых они вынуждены доучивать, в том числе элементам цифровых технологий», — обрисовала одну из актуальных для бизнеса проблем Ольга Дергунова, заместитель президента — председателя правления банка ВТБ, директор Высшей школы менеджмента СПбГУ. Решение — в новом подходе к формированию образовательных продуктов с использованием цифровых инструментов: это могут быть форматы, сочетающие онлайн- и офлайн-занятия; кастомизированные курсы, разработанные специально под потребности компаний; специализированные магистратуры и онлайн-программы MBA.

Ольга Дергунова презентовала результаты двухлетней работы ВШМ СПбГУ по созданию гибридных аудиторий и методики преподавания в них. Проект был задуман еще до пандемии, переход на дистанционное обучение ускорил его. Благодаря определенным инструментам и методологиям гибрид позволяет даже тем, кто находится онлайн, почувствовать себя в аудитории офлайн и полноценно вовлечься в процесс. Повышение качества образования и развитие цифровых навыков у студентов для цифровизации экономики необходимо.

Новые возможности

Ирина Лебедева, управляющий директор по маркетингу, PR и сервису Московской биржи, отметила, что биржа — одна из крупнейших IT-компаний России, чей статус подтвержден включением в реестр Минцифры России. В условиях новых вызовов биржа обеспечивает непрерывность торгов, развивает финансовую инфраструктуру и реализует новые технологические проекты.

Московская биржа первой в стране запустила уникальный проект — финансовую платформу «Финуслуги». «Сегодня мы активно развиваем большой финансовый маркетплейс, где можно не только посмотреть на витрину, проанализировать те или иные продукты, но и здесь же, на платформе, стать клиентом любой финансовой или страховой компании страны. Это дает возможность независимо от региона проживания или географии офисной сети банка выгодно разместить деньги, стать клиентом одновременно сразу всех банков, подключенных к платформе», — рассказывает Ирина Лебедева.

Социальную роль проекта Московская биржа видит в повышении доступности финансовых сервисов в России, предоставлении клиентам на наиболее выгодных условиях самостоятельно сделать выбор, раскрывая ему все имеющиеся возможности. А для бизнеса — в данном случае банков и иных финансовых структур — маркетплейс дает возможность сосредоточиться на продукте, а не на его дистрибуции.

А Татьяна Сафонова, партнер компании «О2 Консалтинг», видит новые возможности для цифровизации капитала. «Криптовалюта — это одна история: некий цифровой код, по которому никто никому ничего не должен. А цифровой финансовый актив — это все-таки цифровой образ реального актива, то есть некой ценной бумаги. Здесь задача профессионального участника финансового рынка — переупаковать нечто сложное технологичное, в чем разбираются эксперты, в нечто понятное как продукт физическому лицу. Цифровые технологии, тот же блокчейн, прекрасно позволяют обращать активы: моментально, очень удобно, очень прозрачно и очень эффективно. У нас сейчас есть закон о цифровых финансовых активах. Пока зарегистрированы три площадки, которые могут их эмитировать, и нет ни одного цифрового финансового актива, который бы обращался. Крипта обращается в основном не у нас и пока не позволяет канализировать свободный капитал в объекты инвестиции. Поэтому, я надеюсь, что Центральный банк в лице Департамента развития финансовых рынков придумает, что предложить рынку, чтобы можно было безопасно и доходно инвестировать через цифровые активы. Я вижу здесь множество вариантов вложения именно в цифровые активы».

Вызовы в моменте

В заключение дискуссии участники обозначили вызовы, которые считают актуальными сейчас, когда вопросы технологической устойчивости на среднесрочную перспективу бизнес в основном уже порешал. Кирилл Меньшов из «Ростелекома» выделяет проблему кибербезопасности. «Каждый день практически кого-то взламывают. Кибервойна на самом делебушует. Пока мы разговариваем, в киберпространстве десятки тысяч людей, объединенных в сотни группировок, последовательно вскрывают инфраструктуру компаний, разбираются со сложным нагромождением IT-ландшафта, где могут быть и твои персональные данные, и аккуратненько их выкачивают. Если вас нет в списке утечек сегодня, это не значит, что ваших данных нет в «консерве», которая будет опубликована позже. В моменте невозможно полностью защититься, нет такого способа. Вопрос в том, каким образом жить в мире, где нет стопроцентной гарантии безопасности. И это, наверное, самый главный вызов», — говорит Кирилл Меньшов.

По мнению Василия Номоконова, при формировании технологического суверенитета при написании софта компаниям важно договариваться друг с другом по заказу, что делать: «Самый короткий горизонт — создать российскую систему промышленной автоматизации АСУ ТП. Потому что, если этого не сделать и если не у всех получится привезти другие решения, например китайские, это ограничит развитие всех отраслей промышленности, а это дорогого стоит».

Игорь Калганов отмечает, что остается риск по процессорам — их производства в России не сделали, на его создание нужно время и инвестиции.

Ольга Дергунова говорит, что важно сформулировать, в каком мире мы живем: «Мы должны сами себе ответить на вопрос, что такое современная мировая экономическая система и как она сегодня трансформируется. А 1 сентября надо войти в аудиторию и начать разговор со студентами. Весь синопсис рассказа о том настоящем и будущем, в котором предстоит жить молодому поколению, — это очень большой вызов. Сейчас мы только ищем ответ. Но глаза боятся, руки делают. Будем формулировать».

Ирина Лебедева считает основным вызовом доверие массового потребителя к финансовой системе как таковой: «Потому что уровень дискомфорта для общества высок».

А Татьяна Сафонова уверена, что надо срочно определяться с регулированием оборота криптовалюты, майнинга и готовить под это законодательство: «Собственно, разработать какие-то инвестиционные инструменты, которые позволят решить задачи абсорбации свободного капитала и трансформации его в инвестиции. Скорее всего, это будут высокотехнологичные инвестиционные продукты».

Источник